[darievna]

себе как иллюстрацию того, чего со мной никогда не должно в жизни случиться.
представляю себя на месте Пришвина, мне тоже было бы невыносимо больно получить такое письмо
от очень небезразличного и близкого по духу когда-то человека и увидеть такую трансформацию.
ни за что. никогда. вот я и свалилась до максимализма


Я узнал его по английской марке и такое испытывал волнение, что долго не мог распечатать и носил в боковом кармане. Целых десять лет прошло с тех пор, как я получил от нее такое же письмо, а волнение по-прежнему было сильное. Наконец я распечатал письмо и решился на чтение, как решаются в жаркий день сразу броситься в холодную воду.

"Я получила Ваше письмо и книги, но не ответила Вам сразу, потому что надпись на одной из книг возмутила меня. По какому праву берете Вы на себя монополию на то, что есть во мне "лучшего"? Поверьте, Михаил Михайлович, мое "лучшее" осталось при мне и было, и будет со мною всю жизнь, потому что не может один человек отнять у другого то неотделимое и невесомое, которое называется "лучшим". И разве может женщина с седеющими волосами быть ответственной за слова и поступки 20-летней полудевочки? Годы пропасть, Михаил Михайлович, и если бы мы с Вами встретились теперь, то мы друг друга не узнали бы. Но не для того, чтобы сказать Вам это, пишу сегодня, я для того, чтобы рассеять смешное недоразумение. Хоть Ваш знакомый и служит в банке, но, по-видимому, сведения были получены из недостоверного источника, потому что я вовсе не "директор" банка, а весьма скромная рядовая работница. Видите ли, я имела несчастье родиться женщиной и потому навеки осуждена на ничтожество и работу под начальством людей, которые не стоят моего мизинцы. Напрасно Вы думаете, что быть директором трудно - я, наверное, была бы им, буть я мужчиною.

Про Вашу книгу ничего сказать не могу. Мы с Вами говорим разными языками, и мне при моей крайней утилитарности жизни трудно даже настроить свою душу так, чтобы читать с понимаем о психологии людей, столь далеких от меня во всех отношениях. Я ничего, кроме английских газет и книг, теперь не читаю.

Почему Вы не пишете о чем-нибудь более ежедневном и близком".

После нескольких неудачных попыток написать что-нибудь в ответ на это письмо я все-таки состряпал и отправил послание:
"Ваше письмо получил. Оно было для меня страшное. Вы спрашиваете, отчего я не пишу о чем-нибудь ежедневном и близком. Как художник, я должен сливать это ежедневно близкое с далеким близким. А мое близкое так далеко, что для воплощения его я должен искать людей и природу необычную. Меня смешит иногда, когда я читаю статьи моих противников, спорящих о моей "позиции". Вы были всегда моей единственной "позицией". А вы далеко, вот почему я не пишу о том, чего Вы хотите.

Мне было очень больно, Варвара Петровна, что Вы не поняли мою надпись на книге. Я думал о том "лучшем", детском, которое весь мир бросает как ненужное нам, мечтателям, поэтам и художникам, и мы возвращаем его миру обратно. Я же у Вас ничего не отнимал, а просто подобрал ненужное Вам, что Вы и теперь не цените, и назвал его своими и Вашим "лучшим". По-моему, лучшее и не во мне, и не в Вас, а в Боге. И это лучшее по существу своему должно быть отдано, как Вы давали мне розы, а я отдаю их миру. А Вы пишете, что лучшее всегда с Вами одной и никому Вы его не отдадите и будете вечной копилкой. Значит, это не то лучшее, о котором я говорю. Не Вы одна, но и все мы, сами не зная того, отдавали свое лучшее, и другие творили из него свою веру. Мы где-то основными концами все в пучок связаны, а другие концы так болтаются. В этом наше небесное благословение и земное проклятие. Я потому называю страшным Ваше письмо, что оно пустое, голое, как скелет, и в то же время искреннее (скелеты - самые искренние).

Теперь Вы, надеюсь, поняли смысл "возмутительной" надписи. Но я признаю, что мысль моя выржена в надписи неясно и как-то задорно очень, и потому, прошу Вас, вырезать эту страницу. Скелетных писем мне больше не нужно от Вас. Но я напишу Вас теперь еще лет через десять и пришлю Вам новую книгу, эта книга будет о Вас самой, и Вы тогда совершенно седая, как императрица Мария Федоровна, поймете наконец, что значит "привет от Вашего лучшего". Рыцарь Максим.

P.S. Эту книгу напишет "Рыцарь Максим", и книга эта будет знаменитой. Это совершенно серьезно (потому что в ней эе все моей счастье и горе будет).


и вместе с тем насколько крепко врезаются некоторые люди в нашу жизнь. и никак их не вырвать.
и через десять, и через двадцать, и через ...цать лет.

я не могу себя представить на месте человека с незаживающей душевной раной.
точнее я только головой это понимаю.